ШОК! В Швеции обнаружен труп мужчины!

Let not

Не дай

Не дай людям стать твоей опорой,
ни молоденьким девочкам,
ни большим девочкам,
ни мальчикам,
ни старикам,
ни тем, что посередине,
никому из них,
не дай стать твоей
опорой.


лучше
строй на песке,
строй на помойке,
строй на дерьме,
на могилах,
строй на воде,
но никогда не строй свои планы на
людях.

они плохая ставка,
худшая ставка
из всех возможных.

строй на чем угодно,
на всем другом,
только не на
безмозглых, бессердечных
массах
засирающих собой
века,
дни,
ночи,
улицы, города,
народы,
землю,
стратосферу,
засирающих белый свет,
засирающих все возможности,
здесь,
засравших все тогда,
сейчас,
и завтра.

Все, что угодно,
в сравнении с людьми,
достойно быть твоей
опорой.

все, что угодно.

Секрет

Не волнуйся, ни у кого нет
прекрасной дамы, на самом деле, и
ни у кого нет таинственной, скрытой
силы, и нет никаких чудесных, особенных
уникальных, они только кажутся такими.
Это всего лишь уловка, трюк, подстава.
не ведись, не верь.
мир заполнен
миллиардами людей, чьи жизни и
смерти бесполезны, когда
один из них подскакивает вверх,
и свет истории выхватывает
его из темноты - брось,
все это не так, как кажется, это
лишь очередной способ одурачить
дураков.

нет сильных мужчин,
нет прекрасных женщин.
в конце концов, ты можешь умереть, зная
это,
и тут будет твоя единственная
возможная
победа.

Улитки

Моя мать стояла
у окна
и смотрела на моего отца,
который стоял
на заднем дворе.
Он склонился над клумбой,
очень внимательно, очень
сосредоточенно.

"Что он там
делает?" - мать спросила
меня.

"Я не знаю".

"Смотри. он не шевелится,
он как
статуя!"

"Да".

"Я пойду посмотрю, что
он там делает!"

Я смотрел, как она
вышла во двор,
и подошла к нему сзади
очень тихо.
потом она закричала.

Она вбежала в дом,
крича:
"О Боже! О Боже!
О Боже!"

"Что-то не так?"
спросил я.

"Что-то не так?
Что-то не так??
Он смотрел,
как две улитки делают
Это!"

Она издала длинный
и страшный вопль.
слезы бежали по ее
лицу.

В дом зашел мой отец.
"Да заткнись ты!" -
сказал он.

"Почему ты делал
это?
Почему ты на это
смотрел?"

"Я сказал, чтобы ты заткнулась!"

Я вышел из комнаты
и закрылся в
спальной.

Все еще были слышны
крики,
снова и снова.
потом раздался звук
бьющейся посуды,
и хлопнула
дверь.

Я вышел в
гостинную.
моя мать сидела на диване,
слезы все еще текли
по ее лицу.

Она посмотрела на меня.
"Почему он это делал?
Боже, ну почему он делал
это?"

"Я не знаю" - сказал я
ей.

Потом я повернулся
и пошел назад
в спальную.

Назад в 70е

Последняя неделя была посвящена старикам из 70х. Пожалуй это самые интересные люди из ныне существующих - среди них наибольший процент супер-крутых.




В понедельник зависали на озерах с the Fleshtones - четыре отличных старика из Нью-Йорка. Я извинялся, что сделал концерт таким уважаемым людям в панк-клубе. "Да ну, все в порядке, мы уважаем панк," - похлопал меня по плечу Пит Заремба, - "Стив Баторс был отличным парнем..."
Понедельник, пришло не так много людей. "Every Monday is Funday!" - Пит  57 лет, распахнул ворот глиттерной рубахи и выпал на танцпол. Я подумал, что у него сердечный приступ, а он начал отжиматься, в то время как гитаристы играли соло, разгуливая по барной стойке. Им всем сильно за 50 - я еще не видел такого в жизни.
В субботу был книжный фестиваль, на нем читал стихи Джон Купер Кларк - стаффордский юродивый, героиновый поэт, друг Секс Пистолз, Джой Дивижн, Страммера, Костелло. Ему 62 - странно, он выглядит сейчас так же, как в том клипе Transmission. Возможно Берроуз был прав - героин консервирует. Он читал автоматными очередями - худой как щепка. "Я могу его пальцами поломать!" - восхитился Леха.
В воскресенье я зашел в местный бар - на сцене был еще один старик, в каком-то рванье, очень жалкого вида. Это оказался TV Smith - еще один из выживших, странствующий бард. Седой как лунь - пел душевно до слез прямо, я давно не возносился так от песен против системы. Концерт бы бесплатный, все перепились, мне было прямо жалко его. "Мы в объятиях наших врагов", - это он про смерть и старость, наверное. На последнем рубеже - по Юнгеру.
Однажды Костя сказал, что мы с ним неудачники - нам придется прождать еще целых лет 40, прежде чем мы окажемся в компании ровесников. Царство старости станет нашей настоящей жизнью.
"В России надо жить долго" - как сказал К.Чуковский.

Трусы

Черт, я не помню, сколько мне было,

вроде 7 лет,

и Лила жила в соседнем доме.

Ей было, допустим, 6 лет и однажды,

она стояла у себя на заднем дворе,

и посмотрела на меня,

и подняла свое платьице и показала

мне свои трусы.

В этом что-то было крутое,

и я уставился на них,

а потом она опустила свое платьице

на место и

убежала.

«Лила», - закричал я, - «вернись!»

Она не вернулась,

зато потом

каждый день, когда она меня

замечала,

она поднимала свое платьице и

показывала мне свои трусы.

Они были беленькие, чистенькие,

в обтяжку.

А потом она опять опускала

свое платьице и убегала

снова.

Однажды я стоял у себя на заднем

дворе и трое мальчишек,

которых я даже никогда не видел раньше,

внезапно приблежали и начали

меня бить.

К собственному удивлению, я

очень успешно отбивался, я

даже разбил двоим из них носы и

они убежали.

Но самый крупный

остался и мы

продолжали драться.

Он постепенно начал

одолевать меня.

Он прижал меня к самому

забору

и я получал

по три удара на каждый

свой.

Его кулаки были намного

больше моих

и он был очень

сильный.

Потом раздался звук

глухого удара.

Кто-то ударил его

по голове чем-то тяжелым -

большой бутылкой.

Это была Лила.

Она ударила его

снова

и он убежал со

двора

с воем, держась

за голову.

«Спасибо, Лила», - сказал я, -

«покажи мне свои трусы».

«Нет», - сказала она.

Она направилась

к своему дому

и вошла внутрь.

Я видел ее потом еще много раз

после этого случая на

заднем дворе.

Я каждый раз просил ее:

«Покажи мне свои

трусы, Лила».

Но она всегда

отвечала «Нет».

Потом ее родители

продали дом и они

переехали.

Я никогда так и не смог понять,

что все это

значило,

и сейчас

не могу.

Обезьяна

Однажды жарким субботним днем,

еще во времена Депрессии,

одни шарманщик зашел к нам

в район.

Он останавливался у каждого

квартала

и играл на своей шарманке,

и пока он играл

его обезьяна исполняла короткий

танец.

Это был затруднительный танец -

обезьяна была на поводке,

который мешал

ее движениям.

Но пока мы на нее глядели,

она успела совершить небольшой кульбит

или показала язык

нам.

На ней была жилетка,

брюки и

маленькая шляпка, прикрепленная к

голове.

Когда музыка закончилась,

шарманщик дал ей жестяной

стакон,

и обезьяна начала

перебегать от одного человека

к другому,

протягивая нам

его.

Мы с ребятами накидали туда

грошей,

а некоторые взрослые

бросили по пять центов,

по десять и даже

четвертаки.

После этого шарманщик

забирал стакан

и вытряхивал из него все

деньги.

Этот мужик был жирным,

нуждался в

бритье,

и носил красную чалму,

сильно выцветшую на

солнце.

Мужик с обезьяной

шел от дома

к дому.

Мы тоже шли за ним.

У обезьяны были

маленькие черные

несчастные

глазки.

Наконец они подошли

к дому моего отца

и встали на выезде

из гаража.

Шарманщик снова

начал играть,

а обезьяна

танцевать.

Дверь

распахнулась и мой

отец выскочил

на улицу.

«Что за

чертов шум?»

Он в ярости подошел к

шарманщику.

«Эта обезьяна наверняка

заразная!

Если она насрет на мой газон,

ты будешь это все

убирать!»

«У него резиновый

подгузник», -

ответил мужик,

продолжая

играть на

шарманке.

«Это же противоестественно!

Тебе бы самому понравилось

носить

резиновые

подгузники?»

«Они бы лучше выглядели

на вас», -

ответил мужик,

продолжая играть на

шарманке,

а обезьяна подпрыгивала

в воздухе.

«что ты

сказал?» - спросил мой

отец.

«что слышал», -

ответил

мужик.

«Почему бы тебе

не найти нормальную работу

и не отправить вонючее

животное в

зоопарк?» - закричал мой

отец.

Его крик

испугал обезьяну

и она запрыгнула

на крышку

шарманки.

У нее были маленькие

желтые клыки,

она оскалилась

и укусила

шарманщика

за руку

сильно,

схватила жестяной

стакан, спрыгнула на

асфальт и начала

бешено кружится с

ним.

У мужика текла кровь,

сильно.

Он вытащил носовой платок.

И обмотал им

руку.

Кровь потекла сквозь

него.

Обезьяна схватила стакан и

кинула его на

проезжую

часть.

Мужик тяжело

вздохнул.

Потом вместе со своей

шарманкой,

таща на поводке

обезьяну,

он вышел на проезжую часть

и подобрал

его.

«Держись подальше от этого

района!» -

завопил вслед мой

отец.

«Это свободная

страна и я могу идти,

куда хочу!» -

завопил в ответ

мужик.

«ах так?

Проваливай отсюда, а не то

я сам выкину

тебя!»

«ты и чья

армия?» - ответил

шарманщик.

«Моя армия! Я воевал

во время Первой

Мировой!

А где был

ты?»

обезьяна бесновалась

на другом конце

поводка и тянула

так, что чуть не

задохнулась.

Мужик поднял ее

с земли, поцеловал,

посадил к себе

на плечо.

«ты напугал мою обезьяну», -

сказал он.

«скажи спасибо на

этом», -

сказал мой

отец.

Шарманщик поплелся

прочь

с обезьяной

на плече.

Мой отец зашел

внутрь дома,

хлопнув

дверью.

Мы продолжали следить

за мужиком и

обезьяной.

Они дошли до конца

квартала.

Повернули за

угол и

исчезли.

Мы все остались стоять

на месте.

Никто не сказал ни

слова.

Наконец кто-то все-таки

сказал: «Ну что,

обезьяна ушла,

давайте делать чего-нибудь

еще».

«что?»

«не знаю...»

нас было

пятеро.

Мы повернулись и пошли

по троттуару

в другую

сторону.

Что-то

должно было

подвернуться.

Моча

Помню, однажды я сидел в своей комнате в том отеле,
когда моя баба ввалилась пьяная и сказала:
«Господи Иисусе, я не могла больше терпеть! Мне пришлось нассать в твоем
лифте!»
Я тоже был пьян, разут, в одних
трусах.
Я встал, вышел из комнаты, прошел по коридору
до лифта и нажал на
кнопку.
Подъехал лифт.
Открылись двери.
Внутри было пусто, но я сразу увидел
в одном из углов
лужицу.
Я стоял так, когда из какой-то комнаты
вышли мужчина и женщина,
они направились
к лифту.
Двери уже закрывались,
поэтому я слегка их придержал,
чтобы они смогли войти
внутрь.
Когда двери снова начали закрываться, я услышал,
как женщина сказала:
«Этот мужчина был в одних трусах».
А когда они уже закрылись, я услышал,
как мужчина сказал:
«И он нассал в лифте».

Я вернулся в комнату и сказал ей:
«Они все думают, что это я нассал в лифте».
«Кто «они»?
«Люди».
«Какие люди?»
«Люди, которые видели меня в одних трусах».
«Ну и ебать их»

Она сидела, попивая вино из стакана.
«Иди помойся» - сказал я.
«Сам иди помойся» - сказала она.
«Хотя бы прими душ» - сказал я.
«Сам прими душ» - сказала она.

Я присел и налил стакан вина.
Мы с ней все время о чем-то спорили.